НТВ

ЮКОС и Ходорковский. Чечня и Грузия. Отмена выборов и ликвидация федерализма. Дума как не место для дискуссий и суд как не место для правосудия. Всему этому страна уже не могла сопротивляться.

Это к вопросу о первопричине, о том, какая статья Конституции является первой. Получается, что 29-я. Они, конечно, все взаимозависимы, но, если выключить эту, остальные отмирают практически сразу, без сопротивления.

И наоборот, когда Горбачев приоткрыл гласность, через эту форточку сначала мигом выдуло советскую власть вместе с самим Михаилом Сергеевичем, КПСС и Советским Союзом, а потом на их месте стали было зарождаться ростки демократии.

Не случайно Путин, встав на хозяйство и начав реализацию плана «ликвидации последствий крупнейшей геополитической катастрофы», в качестве первого развернутого политического программного документа подписал незабвенную Доктрину информационной безопасности, в которой уже можно было увидеть не только могилу НТВ, но и все остальные очертания путинской России.

Главный тренд этого десятилетнего периода, начатого ликвидацией НТВ, – последовательный и успешный курс на понижение страны. Понижение по всем направлениям общественной жизни. Говорящие головы на ТВ и молчаливые туловища в Думе.

Убийство НТВ, происходившее публично, фактически в прямом эфире, сначала превратило журналистику в испуганную профессию, а затем и вовсе ликвидировало ее как сферу общественного сознания. Именно ликвидация журналистики как крайне важного фермента общественного сознания привела к той деградации общества, благодаря которой Сталин стал именем России, а кургиняны и прохановы в любой дискуссии выигрывают у своих оппонентов с сухим счетом. Это стало возможным благодаря целенаправленному и чудовищному понижению уровня общественной дискуссии, планку которой задало ТВ. Если в шоу, организованное по канонам Владимира Соловьева, против Гарри Каспарова выпустить Рыжего Тарзана, который в дебюте начнет лупить гроссмейстера доской, то жвачно-попкорновый рейтинг будет обеспечен так же, как и необходимый власти лиговский уровень дискуссии.

Дистанция в 10 лет позволяет увидеть тот уровень понижения, который вслед за ТВ испытала страна. Россия стала сама себе по пояс. Юмор Петросяна вместо сатиры Шендеровича. Мертвые слова Андреевой в новостях вместо точных и живых слов Сорокиной.

Нет и не может быть вопросов и претензий к Путину. В его картине мира свобода слова – это выдумка и лицемерная игра Запада против России, а журналисты – солдаты информационных войн. Свои или чужие. Таким его сформировал КГБ. И он в этом своем видении мира последователен и даже иногда искренен.

Были, но быстро исчезли вопросы к тем журналистам, которые мгновенно на 180 градусов сменили вектор своих публикаций, а заодно и весь набор ценностей. Понятно, «он знал, что вертится Земля, но у него была семья…»

Остался вопрос о степени рьяности служения режиму и связанный с ним вопрос об ответственности. Юридической. Гражданской. Корпоративной. Моральной. Исторической.

Возможно, путинский режим рано или поздно будет осужден. Бархатная мягкая смена режима крайне маловероятна, в том числе и потому, что, выключив в стране свет и звук, верхи сами первыми ослепли и оглохли, а включив механизм понижения, сами стали первыми его жертвами. Они ведь действительно не понимают, что творят, затыкая все щели для выпускания пара, обрывая все обратные связи, пытаясь запретить людям ловить рыбу и пользоваться скайпом и электронной почтой.

Поэтому депутинизация России, которая сегодня гораздо актуальнее декоративной десталинизации, и уж, конечно, должна ей предшествовать, весьма вероятна в обозримой перспективе. Очень хотелось бы, чтобы она произошла в максимально мягких формах, но тот или иной вариант суда и тот или иной вариант люстрации как способа очищения и ротации элит (хотелось бы, чтобы только гражданской и корпоративной) весьма вероятен как следствие преступлений режима и его нереформируемости. Любой политический суд – что Нюрнберг, что Гаага – всегда неизбежно односторонен и несправедлив, поскольку в нем крайне слаба состязательность. А уж любая люстрация обречена на массовую несправедливость применительно к судьбам конкретных людей. Поэтому очень хочется предупредить бывших коллег, которые когда-то были журналистами, в том числе тех, кто сегодня отплясывает на руинах НТВ.

На Нюрнбергской скамье из 23 подсудимых, вошедших в первый список, было два журналиста. Причем судьбы этих журналистов после Нюрнберга сложились по-разному. Юлиус Штрейхер, главный редактор газеты «Штурмовик», напоминающий по страстному накалу своего человеконенавистничества и оголтелой клеветы на врагов режима одновременно и Шевченко с Карауловым, и Проханова с Мамонтовым, был по приговору международного трибунала казнен и умер с именем Гитлера на устах. Второй журналист, Ганс Фриче, руководитель отдела печати и радиовещания в министерстве Геббельса, был по типажу, функциям и психологическому складу ближе к Добродееву, Эрнсту и Кулистикову. Он публично раскаялся, и был оправдан трибуналом, вопреки протестам СССР, правда, впоследствии получил свои девять лет в процессе денацификации и умер своей смертью.

Так вот, вспоминая сегодня убийство НТВ и другие преступления путинского режима, соучастниками которых становились бывшие журналисты, хочется им посоветовать не так рьяно выполнять свои обязанности. Спустите рукава, ребята. В вашей школе недальновидно быть лучшими учениками.